Гражданское общество в России: тупик или надежда?

protesten 3 aug moskouМитинг в Москве против исключения оппозиционных кандидатов. Фото ОВД-Инфо

Молодые люди в России становятся более активными в политике. Они не смотрят государственное телевидение, но мобилизуются через социальные сети и готовы бороться за свою свободу. С приближением конца правления Путина, напряжение растет. Осень 2019 года станет решающим моментом, считает наш культурный критик Андрей Архангельский.

 ЧИТАЙТЕ ДАЛЬШЕ

Андрей Архангельский

В середине октября в России началась очередная волна репрессий: арестованы еще пятеро участников летних протестов, в 30 городах прошли обыски у сотрудников ФБК (Фонд борьбы с коррупцией, который возглавляет Алексей Навальный). После первой волны арестов (в августе были задержаны 11 участников протестов) под давлением общества большинство были освобождены или переведены под домашний арест. Сейчас силовики опять переходят в наступление: они рассчитывают, что общество устанет от длительного сопротивления. Теперь все опять зависит от реакции общества.  

ФБК Навального стало первой моделью, прообразом гражданского общества в России. Теперь можно говорить и о более массовых формах политической и гражданской солидарности. Еще в 1990е годы «Левада-центр» зафиксировал социологический парадокс: самая молодая и активная часть российского общества, люди от 20 до 25 лет, не интересовалась политикой. Однако в 2019 году российские студенты впервые стали главной движущей силой протестов, а также показали пример солидарности и активности

Второй важный фактор – солидарность людей по принципу профессиональных групп«Бунт гильдий», «цеховая солидарность» – это напоминает школьный учебник про средневековую Европу. Вероятно, на этом этапе развития сейчас и находится гражданское общество в России – однако оно быстро развивается. Первыми за своих коллег стали вступаться артисты (против преследования режиссера Кирилла Серебренникова в 2017 году), врачи (в защиту гематолога Елены Мисюриной в начале 2018 года), музыканты (в связи с арестом рэпера Хаски в ноябре 2018 года).

kranten i am ivan golunovТри влиятельные российские газеты, «Коммерсантъ», «Ведомости» и «РБК», опубликовали одну и ту же обложку с надписью «Я / мы - Иван Голунов», чтобы выразить свою поддержку арестованному журналисту. Фото роялти-фри

В 2019 году пришло время и для журналистов: в июне они коллективно выступили в защиту репортера Ивана Голунова, которому подбросили наркотики. Однако поддержка арестованного актера Павла Устинова (который по версии следствия вывихнул плечо полицейскому) вывела солидарность на новый уровень. За актера теперь вступились не только «свои» - актеры, но и люди других профессий: врачи, компьютерщики, представители книжной индустрии и даже священники. В сети появились десятки коллективных писем в защиту Устинова. В акциях солидарности принимают участие теперь известные люди, чья потенциальная аудитория составляет сотни тысяч человек. Актер Никита Кукушкин призвал коллег «отказаться от участия в откровенно пропагандистских проектах».

До и после 40 лет

Но в обществе происходят и более фундаментальные, хотя и не такие заметные изменения. Во-первых, социологи фиксируют поляризацию общества в крупных городах. По словам политолога Кирилла Рогова, «в 2017-м году 30% жителей Москвы поддерживали протестующих, а 40% - полицию. Сейчас наоборот: 40% поддерживают протестующих, а 30% - нет». Еще заметнее поляризация на уровне возрастов. Среди тех, кто моложе 40 лет, 50% сочувствуют протестующим. Поляризация означает, считает Рогов, принципиально разные источники получения информации у разных слоев населения. Те, кому до 40, получают в основном информацию из социальных сетей и видеоблогов (которые не контролируются государством); те, кому больше 40 – по-прежнему из телевизора. «Таким образом старшие и младшие возраста видят картину мира по-разному», говорит Рогов. Социальные сети служат и источником информации о протесте, и одновременно повышают готовность сочувствовать протестующим.

Правозащитная деятельность становится нормой. После протестов поддержка арестованных участников протестов становится модой, моральной необходимостью. Понятие «права человека» становится все более жизненным и актуальным. Кремль воспринимает это как угрозу для себя: глава старейшего российского движения «За права человека» Лев Пономарев в пятый раз за полгода оштрафован, а его движение недавно внесено (вместе с ФБК) в реестр «иностранных агентов», что в России означает «враг государства».

21 октября уволен глава Совета по правам человека при президенте России (СПЧ) Михаил Федотов - который умел находить общий язык между правозащитным движением и Кремлем. Однако даже он теперь показался власти недостаточно лояльным. Вместо Федотова на это пост назначен полностью лояльный Кремлю телеведущий Валерий Фадеев, который работал ведущим программы «Время» на Первом канале.

Рождение политических инстинктов

Возможно, именно сейчас в России формируются новые общественные инстинкты, которые приближают структуру российского общества к европейской.  

…Когда в Европе или Америке миллионы людей выходят на акции протеста или солидарности, это можно назвать политическим инстинктом, традицией. В России таких традиций нет. Гражданские инстинкты, которые только начали складываться после буржуазной революции в феврале 1917 года, были задавлены в людях после Октябрьского переворота. Только в годы перестройки, в 1980е, эти инстинкты начали формироваться вновь. Казалось бы - экономические реформы 1990х годов должны были усилить борьбу людей за свои права. Но случилось наоборот: люди стали считать виновной в их бедах… именно политическую свободу. Это вероятно психологический эффект, типичный для стран с тоталитарным прошлым. «Ненависть к политике» - защитная реакция от стресса. Путинский режим воспользовался апатией и поддерживал в людях эту «ненависть к политике». Политические инстинкты начали возрождаться в людях только во время протестов 2011-12 годов. Однако теперь эта политическая самоидентификация вышла на новый уровень.

За последние годы люди научились политическому прагматизму – об этом говорит и успешная тактика Алексея Навального «умное голосование» («голосуй за любого, кроме кандидата от власти») благодаря которой в московском парламенте в 2019 году появилась оппозиционная фракция «Яблоко». Теперь общество занимает уже не «нулевую» политическую позицию, которая долгое время выражалась словами «я не занимаюсь политикой». Возможно, сегодня формируется новая политическая структура общества в России, которая будет гораздо сложнее и разнообразнее. Например, это уже не «большинство против меньшинства» (85% к 15%), а например, 35%-35%-40%, или 65% к 35%). Но самое важное – что эта политическая дифференциация не навязана сверху, а является собственным выбором людей.

Нет пространства для маневра 

Противостояние между властью и обществом в 2019 году вышло на новый уровень: власть впервые перешла к физическому преследованию инакомыслящих. При этом между обществом и властью сегодня не осталось «защитных подушек», пространства для маневра.

Однако, усилив прямое давление на общество, власть в 2019 году столкнулась с парадоксом: чем сильнее давление, тем сильнее сопротивление. Чем сильнее власть давит на общество, тем активнее вырабатываются гормоны сопротивления, тем активнее происходит формирование личной политической позиции. Первая волна репрессий привела к мобилизации протестующих,  появлению новых норм активности и вовлечению новых сообществ.

Обыски, задержания и аресты активистов, казалось бы, должны напугать общество. Но их уже так много, что стресс становится нормой. Обвиняемые, чувствуя поддержку общества, также ведут себя иначе. Часто бывшие или нынешние арестованные становятся лидерами общественного мнения, как недавно освобожденный Павел Устинов или Самариддин Раджабов, который зачитал рэп на заседании суда. Большинство обвиняемых не признает своей вины. Сотни людей приходят поддерживать их, в том числе и известные люди, как, например, рэпер Оксимирон. Есть даже лирическая линия: фигурант «московского» дела Константин Котов (осужден на 4 года) и обвиняемая по делу «Нового величия» Анна Павликова поженились в тюрьме. BBC включила юриста ФБК Любовь Соболь в список 100 самых влиятельных женщин в мире в 2019 году.

ljoebov sobol bij centrale kiescommissieЛюбовь Соболь протестует перед Центральной избирательной комиссией против недопущения кандидатов от оппозиции на муниципальные выборы. Фото @sobollubov

Фактически Кремль своим давлением только усиливает оппозицию (это свойство авторитарного режима). Конечно, в администрации президента это понимают: давить сильно нельзя. Но и не давить власть не может - иначе она будет выглядеть в глазах лояльного большинства проигравшей, слабой. Между этими двумя полюсами сейчас и находится Кремль. И это положение можно назвать даже кризисом управления, цугцванг. Высшая власть в России подошла к какому-то барьеру, когда каждое ее действие приводит в итоге к имиджевым потерям.

Сами по себе протесты в крупных городах и консолидация активного меньшинства не представляет угрозы для Кремля: Москва – не вся Россия, все равно пока что речь может идти о меньшинстве недовольных. Но на протесты сегодня накладываются несколько других важных факторов.

Смена поколений

Во-первых, социологический: происходит очередная смена поколений. Во взрослую жизнь вступило второе несоветское поколение (год рождения – 2000). Пятый год, после введения санкций, продолжается экономическая стагнация. Люди возмущены итогами пенсионной реформы. Патриотического пост-Крымского консенсуса 2014 года больше нет, падает рейтинг самого Путина. Кроме того, после протестов можно сказать, что Кремль утратил контроль над информационным пространством и молодой аудиторией (от 15 до 30 лет). 800 миллионов рублей (11 миллионов евро) государство ежегодно планирует тратить на "создание и распространение контента в интернете, направленного на укрепление патриотизма» - все это говорит в первую очередь о непонимании самой природы интернета. Впрочем, считается, что Владимир Путин сейчас больше занят геополитикой, а контроль над происходящим внутри страны он отдал силовикам, которые конкурируют с гражданской администрацией президента.

Экономические и социологические факторы сами по себе также не особенно опасны для Кремля – если бы не приближающийся «момент истины»: 2024 год, когда закончится последний президентский срок Владимира Путина. Элиты хотели бы заранее знать план действий Кремля, чтобы иметь долгосрочную стратегию. Однако Кремль не спешит сообщать о своих планах. Это заставляет элиты нервничать. Силовики активными действиями пытаются заранее обозначить свои позиции; накануне передачи власти или ее пролонгации они хотели бы показать, что контролируют ситуацию.

Таким образом именно сейчас, осенью 2019 года, наступает решающий момент для власти – но также и для общества в России. Протестная активность является своего рода инстинктом самосохранения: гражданское общество понимает, что сейчас решается вопрос о том, какие свободы у него останутся в будущем. Но в отличие от советского времени все большее количество людей понимает: за эти свободы приходится бороться самим, не надеясь на доброго царя.